Что можно ждать от города, половина улиц которого носит название «спуск»? Крутой спуск, Андреевский спуск, Лысогорский, Подольский, Смородинский – опять-таки спуски.
Почудилось что-то знакомое? А ведь именно на Смородинском спуске поджидал незадачливых путников Змей-Горыныч. Лысогорский спуск – потому что вьется вниз с Лысой горы, той самой! Добавьте к Лысой горе Батыеву и Замковую, Щековицу и Владимирскую – не гору, а всего лишь горку… Город я описываю или горный кряж?
Вероятно, в этих высотах есть что-то настолько притягательное, что не дает променять их ни на какие равнины. Лишь названия улиц, среди которых десятки спусков и ни одного подъема, откроют страшную тайну: местные жители предпочитают всегда идти вниз и никогда – вверх. Кстати, если улица в этом городе называется улицей – это ничего не значит. Любой предмет начавший свое путешествие в её начале – а значит на вершине очередной горы – непременно завершит его в её конце: остановиться невозможно.
Что можно сказать о городе, жители разных районов которого относятся друг к другу с подозрительностью, которая была бы более уместна в отношениях между народами? И вправду, как надменный обитатель Печерска может доверять жителю Подола? И что с ними может быть общего у уроженца старого центра, чье детство прошло на улицах, отмечающих места, где раньше проходили валы и стояли ворота?
Город, весь обращенный к реке, К ней, в конце концов, и стремится каждая его улица, отталкиваясь от воды, растет в небо колокольня Лавры, тянутся звездные маковки Покровского собора, упирается крестом Владимир.
Стольный град Киев – одна тысяча шестисотый год с момента основания.
«Не нужно искать клиентов, Вашим клиентом является каждый, кто хоть раз в жизни назвал вас по имени»
Из учебника по сетевому маркетингу
Стол, конечно, старый и выглядит неважно. Зато табличку на дверях я сделал красивую. Многие даже думают, что она металлическая, это в наше-то время! Правда, клиентура пока табличку явно не замечает. Наверное, надо протереть. Жизнь на первом этаже замечательна близостью к улице…Уп-с, а протирать-то и нечего! Видно, кто-то еще по имени Алекс открыл детективное агентство – и ему срочно понадобилась табличка. По счастью, моя ему подошла…
Сотни потенциальных клиентов шли по Прорезной, и ни один из них не будет моим. Интересно, каким был мой несостоявшийся клиент – Молоденькой Блондинкой или Зрелой Брюнеткой? Прямо сейчас я был согласен на лысого старика. Кстати о брюнетках. Как говорится – помяни черта…. Эта женщина была последней, кому я хотел попасться на глаза. Удивительно, как влияют на восприятие деньги. Если бы я не был должен Алисе квартплату за целых три месяца, самое малое, что я сказал бы о ней: «Вот это женщина!..» Но… Но эстетика отступила перед экономикой. О, ужас, Алиса меня заметила!
– Алекс! – Алиса неумолимо приближалась, бежать было поздно. – Алекс, я думала, вы повесились у себя в конуре. Это вы или ваш призрак?
– Алиса, я еще жив…
Это ведь мои ноздри шевелятся от, испускаемых Алисой феромонов?
– Если и живы, то только потому, что у вас нет денег не только на квартплату, но даже на веревку с мылом. – Ее точеные ножки в туфельках на обязательных шпильках сделали еще несколько шагов ко мне. Ну-ну. Знающие люди рассказывают, что Алиса увлекается черной магией. Не знаю, не знаю. Уж для чего ей точно не требуется ни крупицы магии, так это для приворота. Штабеля из мужских тел не украшают наш подъезд исключительно из-за стервозного характера Алисы. Впрочем, Прорезная не самая чистая улица Киева, быть может, дело в этом.
Тем временем ручка Алисы вцепилась в мой локоть, и единственное, что мне оставалось, – последовать за хозяйкой дома. К моему удивлению, Алиса тащила меня отнюдь не в свой кабинет, который для многих ее квартиросъемщиков превращался в офис, совмещенный с пыточной. В качестве орудий пытки выступали изящные ноготки хозяйки, не перестающие барабанить по столу, и счеты, с чьей помощью она подводила баланс. Да, и еще табуретка. Собственно, у Алисы в офисе было три сидячих места – ее собственное кресло, кресло для гостей и табуретка для должников. Наверное, занозы на ней размещались пыточных дел мастером: так, чтобы, проникая сквозь штаны из любой ткани, доставлять сидящему максимум мучений. В силу своих финансовых прегрешений я ни разу не был удостоен чести быть приглашенным в кресло. Я садился в него сам, так что свои садистские наклонности Алиса была вынуждена скрывать до следующего должника. Впрочем, сейчас она тащила меня на третий этаж: наверное, решила помочь мне прыгнуть с балкона, раз уж я не смог повеситься.
Дом был семиэтажный, но на верхних четырех этажах, где не было ни воды, ни целых окон, царило запустение. Лишь изредка там находили приют малолетние головорезы. А вот третий этаж, как и везде в городе, считался элитным. На этой высоте все еще были доступны такие блага цивилизации, как водопровод, при этом здесь уже не ощущался запах сточных вод, непредсказуемое течение которых неутомимо прокладывало себе дорогу к небольшой речушке, в которую превратился в наше время Крещатик. На третьем этаже можно позволить себе роскошь открыть окно. Открытое окно на первом означало объявление конкурса на самую быструю кражу. Словом, если я когда-нибудь разбогатею – буду жить на третьем этаже.
– Алекс, вы знаете, а ведь у меня есть желающие занять ваши апартаменты. Причем не просто занять, а еще и заплатить за них. Разницу понимаешь?
Мы шли по коридору, а у одной из квартир высилась фигура Ганса. Почему хлопца с рязанской рожей все его друзья и знакомые, включая родителей, кличут Гансом, объясняется просто. Его любимые аксессуары к стильному костюму, состоящему из камуфляжного комбеза и чудовищных ярко-желтых ботинок – шмайссер и классическая немецкая каска. У каждого свои причуды. Одна моя знакомая не расставалась с гребешком, сделанным из челюсти щуки-мутанта. Если честно, расчесывать ей было особенно нечего.
– Алекс, сколько вы мне должны?
– За три месяца.
– За целых три месяца! Но я вам дам еще один шанс. Я женщина добрая. Вы мне поможете, и я еще на целый месяц сделаю вид, что в вашей квартире никто не живет. Я вызвала у вас интерес, Алекс?
Интерес Алиса вызвала. Хотя шансов на то, что за месяц я заработаю сумму, достаточную, чтобы вернуть долг, фактически не было, Но… Надежда умирает последней. Одного я не мог понять, чем я способен помочь Алисе. Я, конечно, как мужчина еще очень даже ничего, но что-то мне помешало вообразить, будто ей требуется помощь подобного рода.
– Алиса, вы меня заинтриговали. Рассказывайте!
Тем временем мы подошли к Гансу, и он немного отступил, открывая проход к дверям квартиры номер семнадцать. Алиса демонстративно подергала за ручку, давая понять, что дверь заперта, После чего жестом фокусника вытащила из воздуха двухкилограммовую связку ключей. Где она ее прятала – в своем-то обтягивающем платье? Из связки был безошибочно выделен ключ, торжественно отделен от связки и вручен мне. Я, конечно, тугодум, но не настолько. Взяв ключ, я с ходу сообразил, что меня просят открыть двери. Ключ (судя по этому ключу, на третьем этаже хороши и квартиры, и замки в дверях этих квартир) мягко вошел в скважину. Так же мягко он прокручивался в обе стороны. На этом мягкость кончилась. Дверь упорно не замечала, что она открыта. Вероятно, это была дверь с характером. И откуда-то я знал, что вся эта ситуация – ключ вертится, а дверь не открывается – никого не удивила. С видом оскорбленного достоинства я повернулся к Алисе:
– Я, кстати, не слесарь!
– Знаю. Замок-то я без тебя поменяю. Ганс – давай!
Ганс – дал. Без разбега, просто качнувшись своим телоумножением с таким расчетом, чтобы траектория движения плеча упиралась в дверь. Дверь не выдержала и открылась. Я думаю, в бурной трудовой биографии Ганса эта дверь не была ни первой, ни даже сотой.
Как только путь был проложен, мы дружно сделали шаг навстречу неизвестности, которая ожидала нас в семнадцатой квартире.