Позавтракав за табльдотом в своей гостинице, супруги Ивановы и Конурин вышли на берег моря, чтобы отправиться на Весенний праздник цветов. На бульваре Jette Promenade, залитом ослепительным солнцем, были толпы публики. Пестрели разноцветные раскрытые зонтики. Толпы стремились по направлению к Promenade des Anglais, где был назначен праздник и где были выстроены места для публики. Почти каждый из публики имел у себя на груди по бутоньерке с розой, многие несли с собой громадные букеты из роз. Все были с цветами. Даже колясочки, в которых няньки везли детей, и те были убраны цветами. Цветы были на сбруе лошадей у проезжавших экипажей, на шляпах извозчиков, даже на ошейниках комнатных собачонок, сопровождавших своих хозяев. Балконы домов, выходящих на берег моря, убранные гирляндами зелени, были переполнены публикой, пестреющей цветными зонтиками и цветами. Все окна были открыты, и в них виднелись головы публики и цветы. Продавцы и продавщицы цветов встречались на каждом шагу и предлагали свой товар.
– Надо и нам купить себе по розочке в петличку, а то мы словно обсевки в поле, – сказал Конурин и тотчас приобрел за полфранка три бутоньерки с розами, одну из коих поднес Глафире Семеновне.
Но вот и Promenade des Anglais, вот и места для зрителей, убранные гирляндами зелени. Конурин и Ивановы предъявили свои билеты, сели на стулья и стали смотреть на дорогу, приготовленную для катающихся в экипажах и декорированную выстроившимися в ряд солдатами национальной гвардии со старыми пистонными ружьями у ноги, в медных касках с конскими гривами, ниспадающими на спину. По дороге сновали взад и вперед с корзинами цветов сотни смуглых оборванцев – мужчин, женщин и детей, которые громко предлагали свои товары и совали их в места для публики.
– Un franc la corbeille! Cent bouquets pour un franc! – раздавались их гортанные возгласы с сильным итальянским акцентом.
– Господи! Сколько цветов-то! – покачал головой Конурин. – Не будет ли уж и здесь какой-нибудь игры в цветы, вроде лошадок или поездов железной дороги? Наперед говорю – единого франка не поставлю.
– Что вы, Иван Кондратьич… Какая же может быть тут игра! – откликнулась Глафира Семеновна.
– И, матушка, здесь придумают! Здесь специалисты. Скажи мне в Петербурге, что можно проиграть триста французских четвертаков в детскую вертушку с лошадками и поездами – ни в жизнь не поверил бы, а вот они проиграны у меня.
Но вот раздался пушечный выстрел, и послышалась музыка. На дороге началась процессия праздника. Впереди шел оркестр музыки горных стрелков в синих мундирных пиджаках, в синих фуражках с широкими доньями без околышков и козырьков; далее несли разноцветные знамена, развевающиеся хоругви, проехала колесница, нагруженная и убранная цветами от сбруи лошадей до колес, и, наконец, показались экипажи с катающимися, также нагруженные корзинами цветов. Некоторые из катающихся были в белых костюмах Пьеро, некоторые – одетые маркизами начала прошлого столетия, в напудренных париках. Попадались едущие женщины в белых, красных и черных домино и в полумасках. Лишь только показались экипажи, как на них посыпался целый град цветов. Из экипажей отвечали цветами же. Цветы носились в воздухе, падали в экипажи, на медные каски стоявших для парада солдат, на дорогу. Солдаты подхватывали их и в свою очередь швыряли в публику, сидевшую в местах и в катающихся. Цветы, упавшие на дорогу, мальчишки собирали в корзины и тут же снова продавали их желающим. Все оживилось, все закопошилось, все перекидывалось цветами. Происходила битва цветами.
Увлеклись общим оживлением Ивановы и Конурин и стали отбиваться попадающими в них цветами. Но вот в Конурина попал довольно объемистый букет и сшиб с него шляпу.
– Ах, гвоздь вам в глотку! Шляпу сшибать начали! Стой же, погоди! – воскликнул он, поднимая шляпу и нахлобучивая ее. – Погоди! Сам удружу! Надо купить цветов корзиночку, да каких-нибудь поздоровее, вроде метел. Эй, гарсон! Цветочник! Сюда! Или вот ты, чумазая гарсонша! – суетился он, подзывая к себе продавцов цветов. – Сколько за всю корзинку? На полфранка… Сыпь на полфранка… Давай и ты, мадам гарсонша, на полчетвертака. Твои цветы покамелистее будут.
И, купив себе цветов, Конурин с остервенением начал швырять ими в катающихся, стараясь попасть в лицо. Ивановы не отставали от него.
– Запаливай, Николай Иванович! Запаливай! Запаливай да прямо в морду! – кричал Конурин. – Вон англичанин с зеленой вуалью едет. Катай ему в нюхало. Это он, подлец, давеча шляпу с меня сшиб. Стой же… Я тебе теперь, английская образина, невестке на отместку!
И, выбрав увесистый букет из зимних левкоев с твердыми стеблями, Конурин швырнул им прямо в лицо англичанина с такой силой, что тот тотчас же схватился руками за нос.
– Ага! Почувствовал! А вот тебе и еще на закуску! Дошкуривай его, Николай Иванович, дошкуривай хорошенько! – продолжал кричать Конурин.
– Смотрите, Иван Кондратьич, ведь у англичанина- то кровь на лице. Ведь вы ему в кровь нос расшибли, – заметила Глафира Семеновна.
– Ништо ему! Так и следует. Поедет еще раз мимо, так я ему букетец вроде веника приготовил. Так окомелком в дыхало и залеплю, чтоб зубаревых детей во рту недосчитался. Батюшки! Смотрите! Моя вчерашняя мамзель в коляске! Ах, шкура! – воскликнул вдруг Конурин и швырнул в нее увесистым букетом полевых цветов, прибавив: – Получай сайки с квасом! Вчера пять франков на чай вымаклачила, а сегодня вот тебе куриную слепоту в ноздрю! Глафира Семеновна! Видите? Кажется, она?
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.