© Никитин О.А., 2015
© ООО «Издательство «Эксмо», 2015
© ООО «Издательство «Яуза», 2015
В оформлении переплета использована иллюстрация художника Н. Дихтяренко
Инженер участка вентиляции и техники безопасности шахты «Раздорская» объединения «Гуковтрансуголь» Николай Осипов с утра пребывал в отличном настроении. Вернее, даже не с утра, а с прошлого вечера. С того самого момента, как Николай навел курсор на иконку «купить» и у него в ангаре появился столь долгожданный линейный корабль дальнего космоса «Бостон». Уж теперь его коллеги по игре прекратят ехидные подколки, и Николай сможет наравне с ними участвовать в захватывающих клановых битвах за территорию!
До семи часов утра Николай носился по картам на новеньком, только что с конвейера линкоре и разваливал на части вражеские фрегаты и корветы. Да, он не ошибся! Почти два с половиной миллиона игровых кредитов и восемьдесят тысяч единиц опыта потрачены не впустую! Вовсе даже не впустую. «Бостон» оказался на редкость удачной моделью – противники плакали кровавыми слезами и писали оскорбления в игровом чате. Сорвав напоследок орудийные башни с большого транспорта и полностью его разграбив, Николай побрызгал себе на лицо холодной водичкой и, окрыленный боевыми успехами, помчался на работу.
В обеденный перерыв инженер в столовую не пошел, а наскоро перекусив прихваченными из дома бутербродами, уединился за компьютером, вошел в игру и несколько минут любовался радующими глаз обводами корпуса своего любимца…
Увы, все хорошее в этом мире имеет свойство заканчиваться; а иногда это хорошее заканчивается совсем плохо. Так вышло и на этот раз – Осипов и сам не заметил, как задремал перед монитором. Впрочем, самым страшным оказалось вовсе не это. В конце-то концов, что здесь особо криминального? Да ровным счетом ничего! Молодой человек переработал – и немного прикорнул в обед. С кем не бывает. Дело, как в старом мультике говорилось, житейское…
Главная же ошибка в жизни инженера Осипова заключалась в том, что он, перед тем как заснуть, не вышел из игры. И мощный линкор продолжал горделиво сиять энергетической броней с экрана монитора. И сиял до того самого момента, пока в кабинет не зашел начальник отдела Алексей Федорович. Начальник был совсем неплохим человеком. Местами даже и наоборот. В том смысле, что хорошим и добрым. Человеком. Но имелась в его характере одна крайне неприятная, особенно для молодых подчиненных, особенность. Алексей свет Федорович совершенно, ну прямо-таки абсолютно, до крайней степени нервного возбуждения, не переносил, когда его сотрудники занимались в служебное время всякими непотребствами в виде компьютерных игр! Если начальник застукивал подчиненных за игрой – гнев его был страшен. Ну, а наказание нерадивым лентяям, напрасно получающим зарплату и бессовестным образом объедающим забойщиков, заключалось в выполнении вышеуказанными лентяями всяческих неприятных обязанностей. Причем в течение достаточно длительных промежутков времени. Например, включая недельные ночные дежурства в забоях…
Короче говоря, от громоподобного рыка начальника Николай не только проснулся, но и вытянулся по стойке «смирно». Чисто инстинктивно, разумеется. Поскольку в армии Николай не служил ни дня, но на «ура» отработала генетическая программа, доставшаяся от предков. Которые, как гласили семейные предания, почти все тянули армейскую лямку на младших командных должностях. Пока тело проделывало молниеносную процедуру принятия вертикального положения, мозг инженера оценил обстановку и выдал короткую, но исчерпывающую аналитическую информацию: «Это капец».
И действительно. Это был он. Причем капец полный и всеобъемлющий. Идеальный капец, если так можно сказать. Такой, что хоть в Парижскую палату мер и весов как эталон помещай! Никто и придраться не сможет.
Окончательно проснувшийся Николай успешно делал вид, что внимательно слушает гневную речь Алексея Федоровича. На самом деле слово «речь» весьма условно отражало тот накал эмоций и прочих страстей, обильно перемешанных с нецензурными выражениями, что практически непрерывно исторгал разъяренный начальник. Словесный Ниагарский водопад еще минут пятнадцать обличительно ревел и накрывал пеной Осипова.
Закончился сей конец света местного значения тем, что Федорович в ультимативной форме приказал Николаю немедленно спускаться в очистной забой и провести внеочередной инструктаж смены по технике безопасности. Немного подумав, начальник добавил подозрительно участливым голосом:
– Как только закончишь, заодно проверь пломбы на метановых датчиках в забое. А то что-то они долго голоса не подают, – Алексей Федорович на пару секунд наморщил лоб и мстительно произнес: – А находятся датчики в пятьсот семнадцатой лаве семнадцатого очистного забоя пятого пласта.
Осипов мысленно взвыл. Высота забоя, куда посылало его начальство, не превышала семидесяти сантиметров. А это значит, несколько часов придется передвигаться исключительно на карачках! Ну, если ты, конечно, не гном. Но гномы, как известно, водятся только на страницах сказочных книг, так что придется терпеть. А что еще остается делать, коль так бездарно спалился?!.
– Ну, все, иди уже, космический рейнджер! – почти нормальным тоном напутствовал штрафника Алексей Федорович. – А завтра с утра у меня на столе должен лежать полный отчет и заполненный журнал по ТБ. Все понятно?
– Все. Так я пошел?
– Конечно. В забое тебя уже ГРОЗы[1] заждались.
Обмахиваясь ладонью, Алексей Федорович неспешно прошествовал в свой кабинет. До начала совещания у «деда»[2] оставалось еще полтора часа.
Тщательно заперев на ключ дверь, Алексей Федорович включил компьютер и энергично потер руки. До семьдесят шестого уровня в «Веселой ферме» оставалось всего каких-то жалких полмиллиона очков опыта. А пока можно засадить поля рапсом. Или нет? Может, лучше пшеницей, ведь ее можно выгодно продать на рынке? Впрочем, сейчас посмотрим, что там вообще на рынке происходит.
И начальник отдела быстро защелкал клавишами мыши…
Крайне раздосадованный Николай быстрым шагом шел по коридору шахтоуправления, мысленно укоряя себя за досадную потерю бдительности, вылившуюся в столь неприятные последствия. Внезапно сбоку от Николая резко открылась дверь отдела снабжения, и из кабинета чинно вышла Светка, дама приятная во всех отношениях. Со Светкой Николай был знаком давно, даже несколько раз занимался с ней сексом, но до серьезных отношений дело не дошло.
– Коленька! – радостно защебетала девушка. – Ты-то мне и нужен! У меня в воскресенье день рождения! Надеюсь, ты придешь? Ты же не забыл? Нет?
И она кокетливо подмигнула Осипову.
– Приду, приду, – буркнул Николай. – Вечером созвонимся, сейчас мне срочно в забой нужно. Начальство посылает по важному делу.
Светлана явно хотела еще что-то сказать, даже цепко ухватила Николая за манжет рубашки, но инженер решительно вырвался из обольстительного плена и быстро зашагал дальше по коридору.
Девушка еще немного постояла возле двери, провожая взглядом подтянутую фигуру инженера. Вспомнила несколько восхитительных ночей, проведенных с Николаем, а потом несколько минут оценивала шансы Осипова стать ее мужем. Они оказались очень высоки.
Не последнюю роль в этом деле сыграли зеленые глаза инженера и наличие у него серебристого автомобиля марки «Форд Фокус». Конечно, не нового, но всегда тщательно помытого и натертого до ослепительного блеска. А мама всегда говорит: «Автомобиль – отражение мужика».
Ко всему прочему Светлана точно знала, что Осипов не волочится за каждой юбкой и вообще относится к жизни достаточно серьезно и рассудительно. А что увлекается иногда всякой ерундой, наподобие рыбалки или компьютерных игр, так это дело поправимое. Мама сказала, что в случае чего быстро найдет способ окончательного решения всех этих пустяковых вопросов. Главное, чтобы мужик попался непьющий. Со всем остальным – справимся.
Света поправила волосы, закусила губу и задумчиво покачала головой. Потом девушка решительно достала из сумочки телефон и набрала номер салона красоты. В это воскресенье многое должно решиться. Ведь кроме Николая она пригласила еще троих потенциальных претендентов на ее руку и сердце…
Не подозревая о нависшей над ним смертельной опасности в виде неожиданной женитьбы, Николай неспешно переоделся в раздевалке. Привычно проверил комплект самоспасателя и то, как работает лампочка в светильнике. И то, и другое оказалось в полном порядке. Пока ждал подъема клети, Осипов лениво поболтал со стволовым[3] о последних новостях и, поправив на голове каску, с глубоким вздохом отправился в забой.
Горнорабочий очистного забоя шестого разряда Андрей Шипулин знал и умел все, что положено знать по должностной инструкции. Погрузка, разгрузка, доставка материалов и оборудования, откатка груженых и подкатка порожних вагонеток в зоне забоя с помощью электровозов, лебедок или вручную давалась ему с легкостью. Управление погрузочными, погрузочно-доставочными машинами, перегружателями, гидромониторами, скреперными лебедками, установками по нагнетанию в пласт воды и специальных растворов шло уже не так бодро, но достаточно весело. Но особенно любил Андрей проходить горные выработки с применением отбойных молотков. Или, говоря по-простому, «рубать уголек вручную». Вот и сейчас Шипулин с наслаждением всаживал пику пневмоотбойника в пласт, и уголь после секундного сопротивления лился черной рекой под ноги проходчика, красиво переливаясь на гранях в свете фонаря.
Андрей любил свою работу. Вернее, даже не работу, а то, что она очень хорошо оплачивается. А это давало возможность проходчику чувствовать себя полноценным человеком и напрочь отваживало от выпивки. По неизвестной причине в Гуково полностью отсутствовали оперные театры и прочие балетные строения. Поэтому местная молодежь, вместо того, чтобы предаваться сладостному созерцанию па-де-де из оперы «Лебединое озеро», по вечерам собиралась на руинах детских площадок и там неуклонно повышала культуру потребления крепких спиртных напитков. После чего молодым людям требовалось немедленно найти подходящих собеседников и доказать им с помощью ударов кулаком по лицу всю неправоту их поведения. Естественно, такие коллеги по дискуссии немедленно находились, и зачастую только вмешательство полиции прекращало жаркие диспуты гуковской молодежи.
Шипулин раньше тоже не отставал от остальных ребят в этом деле. Но после службы в армии немного остепенился. А когда устроился на работу, то вообще прекратил посещение дискуссионных площадок в качестве спорщика. Но по просьбе соседей иногда выходил ночами во двор и, не дожидаясь приезда полицейского «уазика», прекращал незамысловатые развлечения подрастающего поколения. Закончилось все это тем, что участковый при встрече первым протягивал руку и называл Шипулина исключительно по имени-отчеству. А во дворе поставили новые качели, две горки и большую песочницу, окруженную низенькими лавочками. Правда, теперь проходчику не с кем стало подраться, и от этого он испытывал определенный дискомфорт. Впрочем, все неприятные ощущения быстро отступают на задний план, если с головой погрузиться в работу.
Сейчас же Шипулин погрузился в работу почти по шею. И до желанного результата ему оставалось совсем чуть-чуть. За шумом пневмоотбойника Андрей не заметил, как сзади к нему подобрался бригадир. Похлопав Шипулина по плечу, бугор взмахнул рукой:
– Ты это, «малыша»[4] отложи на пару минут. Разговор есть, – бригадир протер ладонью лоб, опустился на корточки и дернул проходчика за штанину. – Присядь, Шип.
Воткнув пику «малыша» в кучу угля, Андрей примостился рядом с бригадиром.
– Случилось что, Степан Сергеевич?
– Случилось, – недовольно буркнул тот. – Тут дело такое, в забой «чужой»[5] из отдела ТБ лезет. Стволовой только что отзвонился.
Шипулин смачно, со знанием дела выматерился. Сергеевич немедленно его поддержал. Дважды причем. После непродолжительного молчания мужчины обменялись многозначительными взглядами.
– Сперва он нам свои песни споет, ну а потом… – бригадир снова выругался. – А потом полезет датчики проверять.
Шипулин понимающе закивал.
– А они же все на минимум накручены!
– Ага. Причем все до одного. Значит, надо сделать, чтобы я успел их по норме настроить.
– А успеешь?
– С твоей помощью успею, – Степан привычно закашлялся. – Значит так, Шип. Ты самый дальний в лаве, к тебе «чужой» позже всех приползет. Мне надо не меньше часа на счетчики. Ты что хочешь, то и делай, но тридцать минут «чужой» должен провести рядом с тобой.
– Понял, Сергеевич, понял. Сделаю. Если что, отмажешь?
Бригадир одобрительно посмотрел на Шипулина:
– Отмажу. Но не переусердствуй. Все должно обойтись без особого членовредительства. Но это уже так, самый крайний случай.
Андрей легонько похлопал по ручке отбойного молотка:
– Ты же знаешь, инженеришки из шахтоуправления вечно не к месту лезут под породу. Некоторых даже по пояс заваливает. Пока откопаешь, как раз минут тридцать и пройдет.
Степан Сергеевич отрывисто засмеялся, довольно ткнул Шипулина кулаком в живот:
– Вот и договорились. С меня, естественно, магарыч. Не чужие, чай, сочтемся.
Николай Осипов, проклиная все на свете компьютерные игры, пробирался к последнему ГРОЗу забоя. Нестерпимо болели стертые об пол с непривычки колени, ныла спина. На зубах мерзко скрипела угольная пыль. Николаю даже начало казаться, что он никогда не доберется до рабочего и вечно будет ползать в полутьме. Но нет, вот показался луч света, и инженер услышал шум работы отбойного молотка. Практически из последних сил Николай подполз к ГРОЗу и обессиленно привалился спиной к стене. Несколько секунд разглядывал худого и жилистого проходчика. Потом натужно улыбнулся и произнес официальным тоном:
– Здравствуйте, я инженер участка ВТБ Осипов. А вы Андрей Викторович Шипулин, ГРОЗ шестого разряда?
Рабочий снял с лица респиратор, аккуратно отложил в сторону отбойный молоток:
– Да, это я.
– Отлично. Сейчас я с вами проведу…
Больше ничего Осипов сказать не успел. Под ногами ощутимо дрогнуло, раздался низкий гул, и воздух вокруг Николая вдруг превратился в огонь. Несколько секунд – секунд ли?! – инженер еще слышал дикий мат проходчика, а потом всеобъемлющая боль полностью заполонила сознание. А еще через пару мгновений на людей рухнула кровля забоя, и наступила темнота. Темнота и тишина. Николай немного полежал на спине, аккуратно пошевелил руками, затем несколько раз вытянул ноги. Все получилось без каких-либо проблем. Странное дело, но боли он больше не чувствовал. Абсолютно. Вообще ничего не болело…
Где-то рядом раздался негромкий вздох, приправленный парочкой сдавленных ругательств.
– Ты здесь? Живой? – громко крикнул Николай во тьму.
– Живой. Вот только не видно ни хера, – голос проходчика ощутимо дрожал. – Что случилось? Где мы?
Осипов приподнялся на локтях, вытянул руку вверх. К огромному удивлению, рука не встретила никакого сопротивления – над головой оказалось пустое пространство. Что за ерунда? Как такое может быть? Ведь Николай видел собственными глазами, как на него обрушились десятки, а может быть, и сотни тонн породы?!.
– Что молчишь? – снова раздался в темноте голос Шипулина. – Язык проглотил?
– Нет, язык на месте. Слушай, Андрей, пошарь вокруг себя руками и скажи мне, что чувствуешь, а то я сам себе поверить не могу.
Слева раздалась негромкая возня и следом – негромкий удар.
– Вот блин! Ногу об «малыша» ударил, – раздосадованно отозвался Шипулин. – Подберу его на всякий случай… А пол вокруг меня гладкий и скользкий. Что-то я не пойму…
Где-то сзади раздался скрип давно не смазанных дверных петель, и приятный, вовсе не слепящий глаза свет заполнил пространство вокруг людей. Стало видно, что Николай находится посередине большой… нет, пожалуй, огромной даже комнаты площадью не менее ста квадратных метров. Пол затейливо выложен паркетом. Стены… А вот со стенами все обстояло не так просто. На первый взгляд стены как стены – ровные, обклеенные обычной рогожкой, практически такой же, как в офисе шахтоуправления. Но Осипов отчетливо видел, как за непрозрачными стенами просвечивает порода вперемешку с углем. Словно комната образовалась прямо в разрушенном взрывом забое. Чудеса, ага…
– Здравствуйте, уважаемые, – мягкий негромкий голос, явно принадлежавший пожилому человеку, выдернул Николая из состояния ступора, в которое он попал, разглядывая комнату. – Ну-с, давайте знакомиться, что ли?
Осипов судорожно сглотнул. Посередине комнаты стоял большой дубовый стол с резными ножками, на поверхности которого аккуратно располагались всяческие канцелярские принадлежности. А за самим столом сидел невысокий, лысоватый дедок лет семидесяти, совершенно безобидной внешности, одетый в старомодный пиджак. Примерно такие пиджаки Николай видел в старых довоенных фильмах. Тех самых, что еще черно-белые и не шибко популярные в нынешнее время ввиду того, что сняты в эпоху властвования «кровавой гэбни» и прочей тирании.
Но больше всего Николая поразило даже не то, что стол внезапно появился из ничего, а то, что на пиджаке у старика, чуть пониже правого локтя, выделялась заплатка весьма приличных размеров.
– Вы присаживайтесь, господа, не стесняйтесь, – старик жестом указал на два стула, возникших рядом со столом. – Нам необходимо провести кое-какие регламентированные действия.
Сделав три шага по направлению к столу, Шипулин, так и не выпустивший из рук свой отбойный молоток, внезапно остановился, оглянулся на инженера и с подозрением произнес, обращаясь к старику:
– А вы, собственно, кто? И что тут вообще происходит?
Дедок с готовностью отозвался – будто ждал подобного вопроса:
– Зовут меня Нагибин Павел Анисимович. Я ответственный за ваше оформление, если по-простому говорить, – старик достал из кармана пиджака большой клетчатый платок, неспешно протер стекла очков. – А происходит сейчас процесс, так сказать, самого оформления…
С крайне нехорошими предчувствиями Осипов невежливо прервал собеседника:
– Процесс оформления чего?
Ни капли не смущенный Павел Анисимович с готовностью отозвался:
– Процесс оформления вашей смерти, господа. А как вы хотели? У нас все строго. Не шарашкина контора какая-нибудь, не очередное «МММ». Все на самом серьезном уровне, как оно и положено.
В висках у Николая внезапно часто-часто застучало, перед глазами возникла пелена, а звуки потеряли четкость.
Очнулся Осипов от крайне отвратительного запаха нашатыря.
– Ну, что же вы, голубчик! Так нельзя. Вы же не кисейная барышня, что же вы, право слово, здесь устраиваете, – старик явно был раздосадован. – Вот берите пример с вашего коллеги. Сидит человек спокойно, документы изучает.
Николай скосил глаза на Шипулина. Дед явно преувеличивал насчет его спокойствия. Проходчик сидел на стуле, так вцепившись руками в свой отбойный молоток, что побелели костяшки пальцев на обеих руках. Ну, а «изучение документов» Андреем заключалось лишь в том, что он, почти не мигая, неподвижно смотрел на стол, где сиротливо лежал листок белой бумаги, едва ли на четверть заполненный текстом.
Только сейчас инженер вдруг заметил, что проходчик одет в привычную рабочую одежду, на бедре белеет бачок самоспасателя, а на голове сияет светильником каска. Причем и спецодежда, и средства индивидуальной защиты выглядели абсолютно новыми, словно минут десять как сошли с конвейера завода. А вот обойный молоток остался таким, каким и был – даже на куске пневмошланга, безвольно лежащего под ногами Андрея, отчетливо выделялись неглубокие царапины и следы вездесущей угольной пыли. Сам же Осипов щеголял в своей розовой офисной рубашке, а вместо брюк, к крайнему удивлению Николая, неожиданно обнаружились старые потертые шорты, которые он самолично выбросил года два назад в мусорное ведро недорогого египетского отеля.
– Ну, как, голубчик, полегчало? – раздался голос старика, и Павел Анисимович снова попытался подсунуть ватку с нашатырем к носу инженера.
Все происходящее с Осиповым являлось настолько странным, что ничем, кроме бреда, быть не могло. Впрочем, Николай прекрасно помнил и взрыв метана, и обрушение породы. Увы, но оба этих факта никак не удавалось вычеркнуть из реальности. А значит, получается, что сейчас Осипов умирает в забое и наслаждается в полной мере предсмертными видениями, порожденными умирающим от недостатка кислорода (или еще чего) мозга. Сердце инженера часто застучало, лоб покрылся испариной. Что, если он в самом деле уже умер и все происходящее вокруг и является началом «того света»?! Совершенно не такого, каким он его представлял. Да и не только он.
Отстранив резко пахнувшую ватку, Осипов с силой провел ладонями по шевелюре, глубоко вздохнул – и обратился к старику:
– Вы знаете, я только сейчас как-то осознал ситуацию… Ну, вы понимаете меня… Понимаете?
Павел Анисимович посмотрел прямо в лицо Николаю и несколько раз медленно кивнул. И Николай увидел, что у старика умные и одновременно добрые глаза. Такие глаза бывают только у древних дедов, когда они смотрят на своих резвящихся в песочнице правнуков. Нервное напряжение, держащее Осипова, словно в раскаленных тисках, начало постепенно ослабевать.
– Я вот что хочу сказать. Все как-то запредельно странно, но в то же время удивительно обыденно… – Николай нервно закашлялся, снова взъерошил шевелюру и вопросительно посмотрел на старика.
– Ничего удивительного в этом нет, голубчик. Вы же знаете такой термин: «адаптация»? Вижу – знаете. Вот с вами это как раз и происходит. Тело человека весьма непростая конструкция, мозг и вовсе запредельно сложно устроен. А уж разум человеческий, тот вообще… – Павел Анисимович обреченно взмахнул рукой и горестно покачал головой. – Штука практически фантастическая. Не всякий академик и разберется. Ну, а если говорить о душе, то никакого времени на объяснения не хватит. Поэтому и нужна адаптация. Чтобы не получилось, так сказать, ненужных осложнений в процессе перехода.
Немного подумав, Николай все же решился задать мучающий его с самого момента знакомства со стариком вопрос:
– А вы кем были, Павел Анисимович, до того, как сюда попали? Наверно, в не малых чинах ходили? Случайно сами-то не из академиков?
Оформитель смущенно заулыбался:
– Да какие там чины! Обычный я человек, до самой смерти на стеклодувной фабрике учетчиком товара работал.
До этого совершенно не вмешивающийся в разговор Шипулин внезапно вскочил на ноги и скороговоркой выпалил:
– Вы это, послушайте! Кто еще из наших здесь оказался? Кто еще погиб?
Лицо старика приобрело до крайности неприятное выражение. Он набычился, словно депутат Госдумы, к которому пришла делегация из детского дома просить денег на ремонт системы отопления.
– Это пока, гм, закрытая для вас информация, господа. Подождите. Всему свое время, – Павел Анисимович легонько постучал ладонью по столешнице. – И давайте, наконец, приступим к процессу, гм, оформления.
Старик протянул Осипову лист бумаги:
– Внимательно ознакомьтесь и, если сведения указаны верно, распишитесь. Здесь и здесь, – дедок ногтем подчеркнул, где именно необходимо поставить подпись.
Николай машинально взял листок в руки и впился глазами в текст.
Осипов Николай Владимирович. Человек разумный. Национальность – русский. Дата рождения, дата смерти.
Инженер нервно сглотнул и с трудом продолжил чтение. Дальше шла краткая автобиография. Очень краткая, буквально в три строки. Дата окончания института, с указанием специальности. Время поступления на работу. Напротив графы «семейное положение» – прочерк. В графе «служба в армии» – прочерк. В графе «судимости» – прочерк. Под текстом – место для подписей.
Николай тяжело вздохнул. Негусто, совсем негусто. Как говорится, «вот и все об этом человеке». Мда… И самое любопытное, что в документе нет ни малейшего упоминания о религии. Интересно, с чем это связано? И связано ли вообще? Осипов не мог понять, радует его сей факт или огорчает. С одной стороны, при жизни Николай не отличался особой религиозностью, но с другой стороны, и особых грехов Осипов за собой не числил.
Николай аккуратно поставил подписи, положил лист бумаги на стол, помассировал кончиками пальцев виски и обратился к Павлу Анисимовичу:
– Скажите, уважаемый, это что ж получается – все, что мировые религии говорили нам о загробной жизни, полная ерунда? И нет никакого ада и рая?
Старик внимательно, поверх стекол очков посмотрел на Осипова:
– А с чего это вы, голубчик, так решили? Неужели думаете, что человечество на протяжении всей своей истории могло так жестоко заблуждаться?! Конечно же, это не так. И рай, и ад существуют. Это безусловный факт. И вы, господа, в самом ближайшем времени в этом убедитесь.
Осипов похолодел. То, что сейчас мягким тоном произнес старик, в принципе не являлось каким-либо запредельным откровением. Но одно дело, когда об этом вещают священники с экрана телевизора. И совсем другое, когда вот так спокойно говорит странный дедок в невозможной комнате, находящейся в развороченном взрывом забое.
– Ну, а нас куда определять будете? – вмешался в разговор Шипулин, до этого момента абсолютно неподвижно сидевший на стуле. – Говорите уж как есть, не томите…
– А вот это не я решаю, господа. Это совершенно не моя компетенция! – Павел Анисимович взял со стола подписанные анкеты, с важным видом положил их в картонную папку. – Садитесь поудобнее, немного времени у нас еще есть. Сейчас я вам все подробно объясню. Во-первых, должен сказать, что…
Тяжелый топот сапог, невнятные крики и густой мат прервали так и не начавшуюся речь старика. Где-то совсем рядом отчетливо раздался сочный мужской голос:
– Да вот же она, прямо перед носом! Да не ломай ты ее! Открыто.
Осипов с Шипулиным ошарашенно и заинтересованно завертели головами. Впрочем, скорее заинтересованно, нежели, собственно, ошарашенно. Николаю действительно стало интересно, что же еще удивительное готовит сегодняшний день. Хотя казалось бы, куда еще удивительней? Дальше вроде уже и некуда.
Снова раздался уже знакомый скрип двери, и в комнату, оглядываясь по сторонам, вошли двое мужчин. Следом за ними, пропустив перед собой молодую женщину, зашли еще двое. Жутко заинтересованный Николай повернулся к старику, чтобы задать пару вопросов о происходящем, но, увидев, в каком состоянии находится Павел Анисимович, буквально оторопел. На старика было страшно смотреть – дедок как-то весь скособочился, глаза выпучились, рот перекосился. Оформитель бочком выскользнул из-за стола, попытался сделать несколько шагов по направлению к женщине, но не смог. Опустился на одно колено, приложил руку к груди и, часто прерываясь, глотая окончания слов, торопливо произнес:
– Госпожа… чем обяз… такая честь… или что случило…
Женщина взмахом руки прервала говорящего:
– Павел Анисимович, сядьте, пожалуйста, на свое место. И успокойтесь, к вам никаких претензий нет.
Старик так же бочком протиснулся к столу, плюхнулся на стул. Николай отчетливо видел, как по-настоящему потрясен старик. Что же происходит? Явно что-то идет не так, как положено, но вот что? Впрочем, сейчас все разъяснится.
Разъяснения начались немедленно и бесповоротно. Один из мужчин, выше остальных чуть ли не на голову, отрывисто начал распоряжаться:
– Встать. Подойти ко мне. Без моего разрешения не шевелиться, вопросов не задавать. Стоять неподвижно.
Осипову и в голову не пришло ослушаться приказа, настолько властным голосом оказался отдан приказ. Да и по правде сказать, инженер и при жизни не стал бы перечить такому громиле. Ну, а сейчас – и подавно…
Николай с Андреем одновременно шагнули на середину комнаты, замерев, словно каменные изваяния. Инженер на всякий случай даже дышал намного реже, чем обычно. Шипулин же все никак не мог расстаться с отбойным молотком. Так и стоял, держа его в правой руке. Впрочем, на это никто, кроме Николая, не обращал внимания.
Женщина пристально рассматривала людей, попеременно переводя взгляд с одного на другого. Николай, в свою очередь, глазел на вновь прибывших. Ведь смотреть ему не запрещалось, чем он моментально и воспользовался.
Мужчины все, как один, ему крайне не понравились. И чересчур самоуверенным поведением, и чрезмерно, на взгляд инженера, развитой мускулатурой. Даже то, что все они были одеты в дорогие костюмы черного цвета, раздражало Осипова. А вот женщина… Женщина была красива. Ослепительно красива. Таких тотально, абсолютно красивых женщин Николай за всю свою жизнь не видел. И это несмотря на наличие у него дома компьютера с безлимитным Интернетом. Подобных женщин на Земле не было, да и быть не могло. У Николая слегка закружилась голова, и он от греха подальше уткнул взгляд в пол, начав внимательнейшим образом рассматривать затейливый рисунок паркета.
Так как никто не представился Осипову, то для себя он решил, что женщину будет называть Ослепительная. Ведь как-то же надо ее называть? Конечно, не вслух, а исключительно мысленно. Для сугубо внутреннего потребления.
Около минуты в комнате стояла полная тишина. Наконец, женщина слегка вздохнула и тихо произнесла:
– Константин, что скажешь? Твое мнение?
К удивлению Осипова, Константином оказался не громила с генеральским голосом, а невысокий мужчина средних лет, с большим прямым носом и сильно выдающейся вперед тяжелой челюстью.
– Они не справятся, Госпожа, – мгновенно отозвался носатый. – Я не вижу ни малейшего шанса.
– Ты, как всегда, прав. – Ослепительная снова вздохнула, еще раз оглядела Осипова с головы до ног и раздраженно покачала головой. – Но выбора у нас нет. Или эти двое, или никто.
Стоявший слева от невозможно красивой незнакомки третий мужчина почтительно наклонился и что-то тихо прошептал ей на ухо. Ослепительная понимающе улыбнулась и повернула голову к Константину:
– А если не двое, а трое?
Носатый пару раз тыльной стороной ладони потер лоб и с явным облегчением ответил:
– Если так, то смело могу утверждать, что шансы на успех велики, Госпожа. Не менее десяти процентов.
– Отлично! Вот с такими цифрами можно работать! – оживилась женщина и обратилась к четвертому мужчине из своей свиты. – Бен, разъясни людям ситуацию. Как закончишь, приведи их на Край. Всех троих.
Резко повернувшись, Ослепительная быстрым шагом вышла из комнаты. Два ее спутника еле успели перед ней проскочить в дверь. Последним удалился Константин, на прощание скептически осмотрел дверной проем и пробормотал что-то насчет необходимости замены петель.
– Павел Анисимович, прошу вас подойти к людям и стать рядом с…э-э… господином Осиповым, – голос Бена звучал ровно, но Николай отчетливо уловил, с каким пренебрежением произнес его фамилию четвертый мужчина свиты Ослепительной. – Хорошо. Теперь послушайте меня. Молча. Это не займет много времени.
Бен ненадолго замолчал, резко тряхнул головой и все тем же спокойным голосом начал говорить:
– Возникла серьезная проблема, причем возникла неожиданно и не по нашей вине. Мы сами узнали о ней буквально несколько часов назад. Проблема решаема, и решать ее придется вам, – увидев, что Осипов открыл рот, явно намереваясь задать вопрос, Бен нахмурился, всем своим видом показывая, что никаких вопросов сейчас задавать не нужно. – Так как вы по объективным причинам не успели получить от Павла Анисимовича необходимый минимум информации, то мне сейчас придется быстро ввести вас в курс дела. В нашем, да и не только нашем мире существуют определенные незыблемые законы, над которыми не властны даже мы. И существуют законы, которые мы можем – в случае крайней необходимости – немного подкорректировать.
Бен неожиданно прервал свою речь, подошел к столу, налил в высокий стеклянный стакан воды из большого пузатого графина. Осипов точно видел, что до этого момента никакого графина на столе не стояло. Впрочем, так же как и стакана. Напившись, Бен продолжил:
– В вашем случае мы скорректировали, а где и прямо нарушили все законы, подвластные нашему вмешательству. Поэтому спрашивать меня, отчего именно вы будете решать проблему, не нужно. Ответ и так понятен. Потому, что по-другому просто невозможно, – Бен заложил руки за спину и начал нервно прохаживаться перед неподвижно застывшими людьми. – Вдвоем вы не справитесь, потому было принято решение отправить вместе с вами нашего уважаемого сотрудника Павла Анисимовича Нагибина.
При этих словах старик издал непередаваемый гортанный звук и дернулся всем телом. На лице оформителя отчетливо читалась ожесточенная борьба служебного долга с субординацией и прочей дисциплиной. После тяжелых и кровопролитных боев победил долг. Дедок на негнущихся ногах сделал шаг вперед и с большим трудом произнес:
– Прошу прощения, господин Бенвенуто, но это решительно невозможно! Это недопустимое нарушение всего регламента оформления! Это неслыханно!
Бен, оказавшийся на самом деле не американцем, как до этого времени думал Николай, а каким-то непонятным французом, примиряюще поднял обе руки:
– Павел Анисимович! Ну, как вы могли подумать о нарушении! Все в порядке, можете сами убедиться.
Несмотря на почтенный возраст, «уважаемый сотрудник» пулей метнулся к столу и так дернул за ручку выдвижного ящика, что все его содержимое мгновенно вылетело на паркет. Дрожащими руками старик схватил толстенную книгу в синем переплете и, громко пыхтя, лихорадочно зашелестел страницами. Найдя, по-видимому, нужный раздел, он около минуты водил взглядом по строчкам, причмокивая при этом губами. Закончив читать, дедок положил книгу на стол и с трудом поднялся на ноги:
– Прошу прощения, господин Бенвенуто. Виноват, сильно погорячился. В свое оправдание могу только сказать, что изменения в регламент внесены полторы минуты назад. И касаются они только меня лично.
Бенвенуто милостиво улыбнулся Нагибину и продолжил свою речь. На этот раз француз с ходу начал рассказывать о каких-то непонятных блоках для сборки различных миров, о невидимых связующих нитях между мирами и еще более таинственных якорях, которые играют огромную роль для мироздания в частности и Вселенной в общем. Для чего это он все рассказывал, Николай, откровенно говоря, так и не понял. Через пару минут Осипов и вовсе потерял нить рассказа и улавливал лишь отдельные знакомые слова и изредка – целые предложения.
Вдруг Бенвенуто оборвал свою речь на полуслове, приложил левую руку к уху и неподвижно уставился в одну точку:
– Да, Госпожа. Нет, Госпожа. Да, понял. Выполняю, – Бенвенуто опустил руку, ошарашенно посмотрел на людей. – Нам немедленно нужно прибыть на Край. Возникли непредвиденные осложнения. За мной, бегом!
И француз, подхватив под руки Осипова с Шипулиным, ринулся к двери. За ней обнаружился небольшой холл с раскидистыми фикусами в покрашенных лаком кадках. Далее следовал длиннющий коридор с постеленной на полу красной ковровой дорожкой.
– Вперед! Держаться рядом со мной! – на бегу прокричал Бенвенуто, обернулся назад и рявкнул на отставшего Павла Анисимовича. – Ты что там копаешься? Быстрей!
– Я личные дела в сейф положил. По-другому никак! – отозвался подозрительно бодрым голосом дедок. Словно это не он совершал спринтерский забег по зданию, а как минимум кандидат в мастера спорта по легкой атлетике. – Сейчас догоню вас.
И почтенный старик так припустил по коридору, что обогнал всех остальных и первым выскочил из здания.
События дальнейших нескольких минут Осипов помнил урывками. Перед глазами мелькали незнакомые лица, со всех сторон раздавались встревоженные крики, по ушам постоянно молотил дикий рев француза: «Вперед! Вперед!» Когда Николай понял, что больше не сможет сделать ни одного шага и просто рухнет, как мешок с картошкой, на землю, Бенвенуто резко остановился.
Инженер со всего разбега врезался ему в спину и со слабыми проклятиями свалился на мягкую траву. Через секунду на него упал забойщик, как оказалось, обладавший весьма приличным весом. А в довершение всех бед по спине Николая пробежал Павел Анисимович. Единственным утешением в данной ситуации для Осипова остались вежливые извинения старика. Впрочем, весьма формальные. Инженер закрыл глаза и обхватил голову руками.
«Пусть что хотят, то и делают, я больше никуда идти не намерен, – отстраненно размышлял он. – Мне надо чуток полежать, успокоиться. Хоть немного в себя прийти. А то так и с ума сойти недолго».
Слишком много всего навалилось на него за сегодняшней день. Даже собственная смерть начала представляться Николаю – на фоне последовавших за ней событий – весьма рутинным мероприятием, не заслуживающим особого внимания.
Но отдохнуть Осипову не дали. Чьи-то сильные руки подхватили его с земли и куда-то потащили. Тот факт, что по пути его пару раз уронили, совершенно не прибавил оптимизма. Несли Николая совсем недолго и по прибытии на место весьма невежливо поставили на ноги.
Осмотревшись по сторонам, инженер сразу понял, что оказался он именно на Краю, а не в каком-либо ином месте. Так как ничем, кроме Края, данная местность быть не могла. Сзади Николая находился обычный земной пейзаж – небольшой поросший кустарником холм, с которого спускалась еле накатанная грунтовая дорога. Под ногами путается высокая трава, на уровне лица летает мошкара.
А вот впереди…
Впереди ничего не было.
Вообще ничего, просто пустота.
Николай несколько секунд пристально всматривался в эту «просто пустоту». Он почему-то был полностью уверен, что в глубине этого самого «отсутствия чего-либо» обязательно будут сверкать яркими бриллиантами звезды. Но нет. Ни малейшей искорки там не наблюдалось. Облом…
– Идите за мной, – властный голос Бенвенуто хлестнул по нервам Осипова, словно кнут. – Не отставайте.
И француз смело шагнул в пустоту. Следом за ним засеменил Нагибин, с большим интересом глазевший по сторонам. На плечо Николая легла широкая ладонь проходчика.
– Пошли, инженер, – с усмешкой сказал Андрей и легонько подтолкнул того вперед. – Не стоит заставлять людей ждать. Я тут парой фраз с Анисимовичем перебросился, говорит, дело очень серьезное. Такого шухера, говорит, никогда не было.
И Шипулин, лихо закинув на плечо отбойный молоток, зашагал вслед за Николаем. При этом проходчик по-дружески указывал направление движения при помощи несильных, но весьма неприятных тычков в спину. Шли совсем не долго, буквально через пару десятков шагов оказались на небольшой, ярко освещенной солнечным светом площади. Под ногами приятно поблескивала недавно смоченная дождем брусчатка. В центре площади метрах в пяти друг напротив друга расположились две живописные группы.
Ослепительную со свитой не узнать было невозможно.
А вот вторая группа представляла собой весьма необычное зрелище.
Возглавляла ее белобрысая девчонка возрастом не более десяти лет. По бокам неподвижно замерли два свирепого вида охранника в каких-то совершенно невообразимых одеяниях. Дикая смесь раскрашенных в яркие цвета мехов и доспехов резала глаза. Чуть сзади девочки, нелепо поджав под себя когтистые лапы, восседала рептилия, весьма похожая на прославленного в фильме «Парк Юрского периода» хищного динозавра. Велоцераптора, что ли? Поскольку на тираннозавра тварь размерами явно не тянула. Вокруг рептилии медленно двигалось черное пятно. То ли что-то не в порядке с освещением на площади, то ли кто-то очень не хочет, чтобы на него падал солнечный свет.
Девочка с удивительно злым выражением лица, по всей видимости, уже давно беседовала с Ослепительной. Она яростно сжимала кулачки и, смотря прямо в глаза Ослепительной, упорно мотала головой из стороны в сторону:
– Нет. Этого я делать не буду. Если у вас Старшие принимают участие в дешевых ярмарочных балаганах, то это ваше дело. Я в подобные игры не играю!
– Дешевый балаган – это не звуковые и визуальные эффекты при начале аварийной коррекции реальности, а по преступной халатности проигнорированные сигналы опасности от главного якоря! – явно разгневанная Ослепительная уже не сдерживала эмоции, тяжело дыша, рубила ладонью воздух перед собой.
– И если надо для дела, то ты обваляешься в драконьем дерьме и обсыплешься перьями. И в таком виде будешь ходить до конца мира!
Лицо девочки приняло совсем уж неприятное выражение. А глаза мгновенно заполыхали ослепительно-зеленым светом. Она сделала было шаг вперед, но молниеносно прыгнувший вперед динозавр заслонил ребенка своим телом и что-то негромко сказал, почти пропел на незнакомом языке. Удивительное дело, но язык этот поразил своей мелодичностью Осипова до глубины души. Надо же! Такое отвратительное создание, ему бы рычать или, на худой конец, матом ругаться, ан нет. Говорит словно серебряные колокольчики в весеннем лесу звенят. Что-то Спилберг с кинофильмом перемудрил, сто пудов, перемудрил…
Девочка остановилась, черты ее лица смягчились, зеленое сияние глаз исчезло. Несколько раз глубоко вздохнув, она произнесла почти спокойным голосом:
– Хорошо, Старшая. Я соглашаюсь. Мы договорились.
Чуть улыбнувшись уголками губ, но не зло, а удивительно по-доброму, Ослепительная с достоинством кивнула маленькой собеседнице:
– Я не сомневалась, что ты примешь правильное решение, Старшая. Я тоже соглашаюсь. Мы договорились, – и, повернувшись к Константину, коротко бросила: – Начинаем.
– Тридцать! – сочный голос Константина громыхнул на всю площадь. И через секунду: – Двадцать девять!
Рядом с Николаем тихонько охнул Павел Анисимович, тяжело задышал Шипулин. Осипов наклонился к старику и тихонько спросил:
– А что делать-то надо? А то все бегаем, бегаем, как породой придавленные, а никто ничего не объясняет.
Несколько озадаченный оформитель так же тихо ответил:
– Не знаю. Но думаю, сейчас все разъяснится.
– Двадцать два! – Константин выкрикивал цифры даже с некоторой торжественностью. – Двадцать один!
Тяжело переложив отбойный молоток с плеча на плечо, к разговору подключился Шипулин:
– Слушайте, я так понял, что нас куда-то отправляют в другой мир, где Старшая – вон та пигалица с зелеными глазами, – проходчик бросил короткий взгляд на уже совершенно успокоившуюся девочку. – Якорь у них там хитрый, то ли сломался, то ли вот-вот сломается.
– Ага, – согласно закивал Нагибин. – Это и я понял. Якорь – штука важная, и последствия его поломки будут просто катастрофические. Если не сказать хуже. Вот только странно, что никто нам никаких инструкций не дает. На Старшую это не похоже. Может, она нас таким образом еще раз проверить хочет?
– Двенадцать!
– Слушайте, мужики, – заметно нервничающий проходчик тяжело вздохнул и сплюнул себе под ноги. – Сдается мне, что-то здесь нечисто. Ну не могут аварийную спасательную команду вот так просто взять и отправить в неизвестность! Куда идти, кого спасать? И главное, как?
Павел Анисимович замахал руками:
– Нет, нет! Не стоит сейчас прерывать процесс. Мало ли что может произойти в таком случае! Хотя я сам, честно сказать, пребываю в некотором недоумении.
– Семь!
– Вы как знаете, но я все же спрошу, – Шипулин набрал в легкие побольше воздуха и крикнул во все горло: – Слушайте! Вы бы хоть объяснили, что нам делать!
– Пять… – рявкнул Константин – и внезапно осекся.
Ослепительная медленно повернула голову и впилась взглядом в проходчика. То, что последовало за этим, невозможно передать словами. Кричать начали все одновременно. Причем каждый старался перекричать другого, в результате чего на площади возник такой рев, что поднялся весьма приличный ветер. А барабанные перепонки Осипова ощутимо завибрировали. Естественно, ни одного слова разобрать не удалось. Рев прекратился так же внезапно, как и возник.
– Три! – хриплый голос Константина заметно дрожал, что, похоже, крайне удивляло даже его самого.
– Вы попадете в тела трех руководителей одного родоплеменного образования. Вам необходимо сделать, чтобы в течение тридцати пяти лет территория, которую сейчас занимает этот род, оказалась неприкосновенной для иных других родов, вне зависимости от их национальной или расовой принадлежности. – Ослепительная говорила крайне быстро, но, несмотря на это, все ее слова были понятны.
Как ни странно, но инженер даже осознал, что она от них требует.
– Один!
– Когда найдете якорь, вам необходимо максимально обезопасить его от любых внешних воздействий. Якорь вы сразу узнаете. Через тридцать пять лет он перейдет в нематериальное состояние, и ваша миссия окончится. Вопросы?
Вопросов у Осипова, естественно, накопилось выше крыши. Но задать их он не успел.
– Ноль! – отчаянно проорал Константин, и мир вокруг Николая исчез.
Второй раз за день.